воскресенье, 20 сентября 2015
то ли мы лётчики, то ли поэты мы.
то ли мы лётчики, то ли поэты мы.
Вспомнила, как это - срываться в густеющие сумерки с полупустым рюкзаком и спешить на вокзал - почему-то я, никогда и никуда не опаздывающая, на вокзал всегда спешу и приезжаю впритык. Железногорск оказался, вопреки всем ожиданиям, зелёным до невозможности, тихим и каким-то празднично безмятежным. А ещё он напомнил мне тот, другой город, любимый беззаветно и безответно, как детство. Когда я, проснувшись поздним утром, высунулась с балкона, мне на миг показалось, что я вернулась в Харьков. Весь день ходила с болью в горле. Пекли пирог из яблок. Собирали каштаны. Катались на колесе обозрения.
На вокзале частники не орут во всю глотку, как у нас, а подходят с загадочным видом, раздельно и почти шёпотом предлагая: "Дмит-ри-ев". Как будто в шпионов играем.
Опять почти лето.
На вокзале частники не орут во всю глотку, как у нас, а подходят с загадочным видом, раздельно и почти шёпотом предлагая: "Дмит-ри-ев". Как будто в шпионов играем.
Опять почти лето.
то ли мы лётчики, то ли поэты мы.
давно хотелось это сделать. при всей моей нежнейшей любви к Медведеву.
Cкачать Олег Медведев Джимми бесплатно на pleer.com
Джиму за двадцать, он знает, что бога нет,
Джимми не слишком удачлив, но жив пока,
чистит ружьё и чуть щурит глаза на свет.
Джимми - не снайпер, но всё ж не дрожит рука.
Джимми, я здесь, посмотри в меня сквозь прицел.
катится к западу солнца горячий диск.
эй, не убей меня, Джимми, и будешь цел.
слышишь, чужак? пощади меня. промахнись.
Джимми, я брат твой, твой названный младший брат,
Джим, я душа этих вечных, пустых саванн.
дай мне дожить до завтрашнего утра,
я подарю тебе оберег от ран,
я подпишу тебе вольную от войны,
Джимми, бросай ружьё и пойдём со мной,
будем быть дальше, видеть цветные сны,
Джим, бога нет, только небо над головой.
Джимми, сын Каина, что тебе та война?
чуждая выдумка, глупая злая блажь,
правда на всех одна, и земля - одна,
так что промажь в меня, Джимми, окей?
промажь.
20.9.15.
Cкачать Олег Медведев Джимми бесплатно на pleer.com
Джиму за двадцать, он знает, что бога нет,
Джимми не слишком удачлив, но жив пока,
чистит ружьё и чуть щурит глаза на свет.
Джимми - не снайпер, но всё ж не дрожит рука.
Джимми, я здесь, посмотри в меня сквозь прицел.
катится к западу солнца горячий диск.
эй, не убей меня, Джимми, и будешь цел.
слышишь, чужак? пощади меня. промахнись.
Джимми, я брат твой, твой названный младший брат,
Джим, я душа этих вечных, пустых саванн.
дай мне дожить до завтрашнего утра,
я подарю тебе оберег от ран,
я подпишу тебе вольную от войны,
Джимми, бросай ружьё и пойдём со мной,
будем быть дальше, видеть цветные сны,
Джим, бога нет, только небо над головой.
Джимми, сын Каина, что тебе та война?
чуждая выдумка, глупая злая блажь,
правда на всех одна, и земля - одна,
так что промажь в меня, Джимми, окей?
промажь.
20.9.15.
понедельник, 14 сентября 2015
то ли мы лётчики, то ли поэты мы.
Простудное утро: стальное, жемчужное, грифельное. Шерстяной колючий шарф на шею, горло становится филиалом ада от каждого глотка чуть остывшего чая. Curtis с бергамотом и ванилью - идеальный осенний чай, уже третий сентябрь подряд не могу без него обойтись. Закипает чайник. Бумажные журавлики раскачиваются от сквозняка. В пустой голове клубится туман, бродят чьи-то рваные строчки, бьются о черепную коробку изнутри. Пониженная температура, пониженное давление, мир как в тумане: кажется, я впадаю в зимнюю спячку или что-то вроде. Остываю, как змея, зарывшись в листья. Только почему-то изнутри это ощущается как разливающийся по венам огонь. Странно как-то.
Туманный, грозовой сентябрь, пугающие сны и мрачные предсказания.
Туманный, грозовой сентябрь, пугающие сны и мрачные предсказания.
воскресенье, 13 сентября 2015
то ли мы лётчики, то ли поэты мы.

ничего за душой, кроме вороха битых строк,
кроме вытертых струн да походного рюкзака.
если небо вдруг вспомнит бродяжку и дурака -
только чтоб усмехнуться, и тут же нажать курок.
в термос - кофе покрепче; гитара, рюкзак, билет,
и вперёд: никаких корней, никаких знамён.
может статься, наша реальность - всего лишь сон,
может статься, бога и не было на земле.
и ничто не истинно, слышишь? опора - ложь,
всей реальности - гулкая бездна, и ты над ней.
для тебя - никаких знамён, никаких корней,
только слово, что стало надёжней, чем верный нож.
ничего, кроме строк. только термос, билет, вокзал.
но когда за чертой горизонта проснётся тень,
в этой гулкой, жестокой, грохочущей пустоте
всё случится по слову,
которое ты сказал.
15.8.15.
кроме вытертых струн да походного рюкзака.
если небо вдруг вспомнит бродяжку и дурака -
только чтоб усмехнуться, и тут же нажать курок.
в термос - кофе покрепче; гитара, рюкзак, билет,
и вперёд: никаких корней, никаких знамён.
может статься, наша реальность - всего лишь сон,
может статься, бога и не было на земле.
и ничто не истинно, слышишь? опора - ложь,
всей реальности - гулкая бездна, и ты над ней.
для тебя - никаких знамён, никаких корней,
только слово, что стало надёжней, чем верный нож.
ничего, кроме строк. только термос, билет, вокзал.
но когда за чертой горизонта проснётся тень,
в этой гулкой, жестокой, грохочущей пустоте
всё случится по слову,
которое ты сказал.
15.8.15.
то ли мы лётчики, то ли поэты мы.
Притаскиваю домой боярышник - пригоршнями, таскаю шерстяные кофты с чужого плеча, презрительно кривлю губы на зябко нахохлившийся город. Уезжаю ночью - еле различимые в заоконной тьме полосы посадок вдоль трассы, Арбенина в плеере и саднящее горло. Потом пешком вдоль той же трассы - ни одного фонаря, зато неба не видно за звёздами, а воздух так прозрачен и холоден, что дышать больно. Возвращаюсь уже в хмурое и мятое воскресное утро с остывающим чаем и жмущимися друг к другу птицами. Город помнит меня обрывками, рифмованными строчками, записанными на клочках бумаги и потерянными, разрозненными глупыми кадрами: вот я замираю у светофора, вот убираю волосы в пучок, вот горблюсь от ветра, вот завязываю наушники в узел, вот выныриваю из подворотен. Лямка рюкзака здорово оттягивает плечо.
Кажется, что горло не перестанет болеть до апреля как минимум. На письменном столе - камешек с Камчатки, сборник кельтской мифологии и перепутанные цветные нитки. Мои воспоминания похожи на воспоминания города обо мне: ворох выцветших снимков. А как по-другому? Мы срослись за эти три года куда сильнее, чем мне хотелось бы. Хотя это не помешает мне уехать, конечно же. Мне ничто никогда не мешает уезжать.
Свыкаясь с мыслью о том, что у тебя ничего нет, получаешь в довесок к колоссальному облегчению какую-то внутреннюю неприкаянность. Всё у всех вокруг кажется очень осмысленным и нужным, а ты сидишь тут, чай с чабрецом потягиваешь, птиц кормишь. И потихоньку начинаешь злиться: не на людей вокруг, и даже, в кои-то веки не на себя самого, правда. Скорее, на собственную дурную судьбу, или кто там на наших перекрёстках за главного. Ведь если всё вот это безудержное веселье, весь мучительный рост, все сожжённые дневники и мосты - вот это всё вело к тому, чтобы ты спокойно прожил свою спокойную жизнь с работой с девяти до пяти, а потом спокойно умер, так ни единого мира и не создав - то, простите, нахуй. Я на такое не подписывалась, я туда не пойду, я, если бы знала, что вот этого от меня хотят - не дала бы себе труда даже начинать.
Но если есть выбор - значит, есть и выход, и пыльное стекло сентябрьского неба рассыпется осколками, стоит только подобрать правильный камень и размахнуться посильнее. В школе мне всегда ставили тройки за всякого рода метание, но, коль скоро на кону так много, я очень постараюсь сделать всё правильно.

Кажется, что горло не перестанет болеть до апреля как минимум. На письменном столе - камешек с Камчатки, сборник кельтской мифологии и перепутанные цветные нитки. Мои воспоминания похожи на воспоминания города обо мне: ворох выцветших снимков. А как по-другому? Мы срослись за эти три года куда сильнее, чем мне хотелось бы. Хотя это не помешает мне уехать, конечно же. Мне ничто никогда не мешает уезжать.
Свыкаясь с мыслью о том, что у тебя ничего нет, получаешь в довесок к колоссальному облегчению какую-то внутреннюю неприкаянность. Всё у всех вокруг кажется очень осмысленным и нужным, а ты сидишь тут, чай с чабрецом потягиваешь, птиц кормишь. И потихоньку начинаешь злиться: не на людей вокруг, и даже, в кои-то веки не на себя самого, правда. Скорее, на собственную дурную судьбу, или кто там на наших перекрёстках за главного. Ведь если всё вот это безудержное веселье, весь мучительный рост, все сожжённые дневники и мосты - вот это всё вело к тому, чтобы ты спокойно прожил свою спокойную жизнь с работой с девяти до пяти, а потом спокойно умер, так ни единого мира и не создав - то, простите, нахуй. Я на такое не подписывалась, я туда не пойду, я, если бы знала, что вот этого от меня хотят - не дала бы себе труда даже начинать.
Но если есть выбор - значит, есть и выход, и пыльное стекло сентябрьского неба рассыпется осколками, стоит только подобрать правильный камень и размахнуться посильнее. В школе мне всегда ставили тройки за всякого рода метание, но, коль скоро на кону так много, я очень постараюсь сделать всё правильно.

четверг, 03 сентября 2015
то ли мы лётчики, то ли поэты мы.
Сижу, слушаю грозу, и боюсь шевелиться, чтобы не спугнуть влетевшую в распахнутое окно птицу. Она сидит в противоположном конце комнаты и тоже боится шевелиться. Периодически облетает комнату по периметру, но окно упорно игнорирует. Что ей там не нравится?
Бумажные журавлики, подвешенные на нитках, раскачиваются от ветра. Ветер пахнет озоном и пылью, хлопает ставнями и надувает занавески. У меня на клавиатуре - птичье перо. Темнота упала, как полог, я даже не заметила, когда закончился день и началось это.
Я сижу, не шевелясь, смотрю на птицу, и она смотрит на меня. За окном гроза - может быть, последняя в этом году. И это, наверное, такой вид безвременья, мой личный. Потому что даже когда кто-нибудь позвонит или придёт, сломав эту гулкую тишину между раскатами грома, какая-то часть меня навсегда останется здесь, а значит, этот вечер никогда не закончится.
===
Времени нет. Скрип тормозов в заоконной тьме и голоса в коридоре - только иллюзия. Я сейчас попыталась позвонить Юле, которая давно должна была быть дома - а она вне зоны. Это в пределах города-то? Нет таких мест. Значит - она за пределами. Или я. Скорее я. Почему-то мне кажется, что, если я позвоню кому-то ещё, то услышу то же самое. Из безвременья сложно выйти на связь. Вопрос только в том, зачем я здесь.
===
Мне почему-то всегда очень нравится делать кофе с молоком и ванилью, но не слишком нравится его потом пить. Хотя вот в только что опробованном варианте, остывшем почти до абсолютного нуля, очень даже.
===
Крупинки кофейной гущи царапают горло. Гром ворочается где-то на грани слуха. Какие-то девушки в коридоре заливаются смехом. Птица нарезает круги по комнате и никак не остановится. Всё время норовит подсесть поближе, но улетает, как только я поднимаю на неё взгляд.
Бумажные журавлики, подвешенные на нитках, раскачиваются от ветра. Ветер пахнет озоном и пылью, хлопает ставнями и надувает занавески. У меня на клавиатуре - птичье перо. Темнота упала, как полог, я даже не заметила, когда закончился день и началось это.
Я сижу, не шевелясь, смотрю на птицу, и она смотрит на меня. За окном гроза - может быть, последняя в этом году. И это, наверное, такой вид безвременья, мой личный. Потому что даже когда кто-нибудь позвонит или придёт, сломав эту гулкую тишину между раскатами грома, какая-то часть меня навсегда останется здесь, а значит, этот вечер никогда не закончится.
===
Времени нет. Скрип тормозов в заоконной тьме и голоса в коридоре - только иллюзия. Я сейчас попыталась позвонить Юле, которая давно должна была быть дома - а она вне зоны. Это в пределах города-то? Нет таких мест. Значит - она за пределами. Или я. Скорее я. Почему-то мне кажется, что, если я позвоню кому-то ещё, то услышу то же самое. Из безвременья сложно выйти на связь. Вопрос только в том, зачем я здесь.
===
Мне почему-то всегда очень нравится делать кофе с молоком и ванилью, но не слишком нравится его потом пить. Хотя вот в только что опробованном варианте, остывшем почти до абсолютного нуля, очень даже.
===
Крупинки кофейной гущи царапают горло. Гром ворочается где-то на грани слуха. Какие-то девушки в коридоре заливаются смехом. Птица нарезает круги по комнате и никак не остановится. Всё время норовит подсесть поближе, но улетает, как только я поднимаю на неё взгляд.
вторник, 01 сентября 2015
то ли мы лётчики, то ли поэты мы.
А я тем временем вернулась домой. Кажется. В город, который никогда не будет моим, в Дом, который второй год с упорством, достойным лучшего применения, называю временным пристанищем, и ещё два года продолжу упорствовать. Вернулась и счастлива до тугого комка в горле, потому что, похоже, вернувшись сюда, наконец-то вернулась в себя. Здесь всё такое живое. Из окна смотреть, как тонет в тумане и сумерках церковь Вознесения, с такого расстояния похожая на те, которые живут внутри снежных шаров. Рассекать по длинным коридорам в футболке с Че, со штопором в руке, радостно размахивая руками, встретив кого-то знакомого. Пить кофе в пустой тёмной комнате, под песни забытые и старые настолько, что как будто бы из другой жизни. Успеть в душ до того, как там случится огромная очередь: прохладная вода и горьковатый запах травяного мыла. Обмениваться фенечками, пить вино и смеяться так, как будто этот вечер - последний, и больше шанса не представиться. Просыпаться, пить травяной чай, слушать Маккартни, гладить рубашку, поливать кактус и шнуровать кеды. Мелкие составляющие большой уверенности в том, что всё будет хорошо.
Лето было как сон после болезни. И вынырнуть из этого долгого сна стоило хотя бы ради того, чтобы понять: всё закончилось. Вопросы закрыты, решения приняты, долги возвращены или прощены, и ничто больше не тянет назад.
И можно начать почти что с чистого листа. На самом деле можно.
Лето было как сон после болезни. И вынырнуть из этого долгого сна стоило хотя бы ради того, чтобы понять: всё закончилось. Вопросы закрыты, решения приняты, долги возвращены или прощены, и ничто больше не тянет назад.
И можно начать почти что с чистого листа. На самом деле можно.
воскресенье, 30 августа 2015
то ли мы лётчики, то ли поэты мы.
смотрите, как красиво.
03.01.2015 в 11:10
Пишет opheliozz:из цикла *книжные сказки*
одна книга проросла диковинным растением, пока её читали, прямо через титульный лист и через окантовку переплёта. там, где было название, буквы смешались и переплелись всеми конечностями, став корнем причудному деревцу. от страниц, мне казалось, запахло землёй. когда пальцы перевернули последнюю, строки на ней почти выцвели, с трудом прочитать - но какими красками заполыхали неизвестные соцветия, какими листами прикрылась дивная книга, какими плодами осыпалась!
_____________________________________
была как-то история не о великих королях, и не о славных рыцарях, даже не о принцессах; один колдун так увлёкся изучением старинных фолиантов, что пальцы его вплелись в орнаменты заглавных страниц и тихий шёпот опадал росой на цветущие строки. в книгах не осталось иллюстраций - они теперь сверкали в глазах колдуна.
когда служанка пришла убираться, она поставила колдуна на полку, потому что отличить, кто есть кто - невозможно.
_____________________________________
почему ты думаешь, что все чернокнижники обязательно были злыми?
помнится ли тебе сказка о том, как один чародей выткал город из несбывшихся снов, из недосказанных слов, из забытых обещаний и клятв. и эти тонкие, бледные, еле узримые - переплелись колоколами и стрельчатыми арками, поднялись кружевом мостов и парчою костёлов, и город был открыт всем покинутым и горюющим, вдовам и лунатичкам; вздохи и стоны, и тяжкие взгляды крепко-накрепко вплетались в призрачные улочки. и серебрилась нить слёз под узкими мостами и вниз по кайме, унося за собой человеческие горести.
но с запада пришли и сожгли гобелены.
другой, очень сильный, опасный, собирал по миру ночные химеры, накалывал их на острие пера и выводил алым и злобно-зелёным по тёмным иссохшимся пергаментам. чёрная горгулья кровь; сизая, неприятно-туманная - знак оборотня; пылающее серебро единорогов и истлевшая саламандрова ртуть; драконов огонь чуть не спалил листы, и колдун обжёг себе пальцы - те моментально отсохли. настолько страшны были некоторые чудовища, что листы корёжились и бледнели под их отравленными выделениями. закованные в рубинные буквицы, в рябинные клетки миниатюр, диковинные звери метались и рыкали, злобно сверкая глазищами. здесь они вряд ли кого испугают.
но пришли с востока и сожгли бестиарии.
на площадях книги горели. ткачи горели, и иллюстраторы, и много ещё кто. сожжённые книги, сожжённые авторы, колдуны, колдовские книги, реки слёз снова наполнили старые русла, и чудовищные твари снова плодились в лесах и подвалах. о чарователях строк и полотен истлеет память, и чудеса их забудутся за повседневными делами, нет у нас больше магов, с такой-то памятью на день; нет у нас больше того, ради чего стоит жизнь положить.
почему ты думаешь, чернокнижники теперь злые?
URL записиодна книга проросла диковинным растением, пока её читали, прямо через титульный лист и через окантовку переплёта. там, где было название, буквы смешались и переплелись всеми конечностями, став корнем причудному деревцу. от страниц, мне казалось, запахло землёй. когда пальцы перевернули последнюю, строки на ней почти выцвели, с трудом прочитать - но какими красками заполыхали неизвестные соцветия, какими листами прикрылась дивная книга, какими плодами осыпалась!
_____________________________________
была как-то история не о великих королях, и не о славных рыцарях, даже не о принцессах; один колдун так увлёкся изучением старинных фолиантов, что пальцы его вплелись в орнаменты заглавных страниц и тихий шёпот опадал росой на цветущие строки. в книгах не осталось иллюстраций - они теперь сверкали в глазах колдуна.
когда служанка пришла убираться, она поставила колдуна на полку, потому что отличить, кто есть кто - невозможно.
_____________________________________
почему ты думаешь, что все чернокнижники обязательно были злыми?
помнится ли тебе сказка о том, как один чародей выткал город из несбывшихся снов, из недосказанных слов, из забытых обещаний и клятв. и эти тонкие, бледные, еле узримые - переплелись колоколами и стрельчатыми арками, поднялись кружевом мостов и парчою костёлов, и город был открыт всем покинутым и горюющим, вдовам и лунатичкам; вздохи и стоны, и тяжкие взгляды крепко-накрепко вплетались в призрачные улочки. и серебрилась нить слёз под узкими мостами и вниз по кайме, унося за собой человеческие горести.
но с запада пришли и сожгли гобелены.
другой, очень сильный, опасный, собирал по миру ночные химеры, накалывал их на острие пера и выводил алым и злобно-зелёным по тёмным иссохшимся пергаментам. чёрная горгулья кровь; сизая, неприятно-туманная - знак оборотня; пылающее серебро единорогов и истлевшая саламандрова ртуть; драконов огонь чуть не спалил листы, и колдун обжёг себе пальцы - те моментально отсохли. настолько страшны были некоторые чудовища, что листы корёжились и бледнели под их отравленными выделениями. закованные в рубинные буквицы, в рябинные клетки миниатюр, диковинные звери метались и рыкали, злобно сверкая глазищами. здесь они вряд ли кого испугают.
но пришли с востока и сожгли бестиарии.
на площадях книги горели. ткачи горели, и иллюстраторы, и много ещё кто. сожжённые книги, сожжённые авторы, колдуны, колдовские книги, реки слёз снова наполнили старые русла, и чудовищные твари снова плодились в лесах и подвалах. о чарователях строк и полотен истлеет память, и чудеса их забудутся за повседневными делами, нет у нас больше магов, с такой-то памятью на день; нет у нас больше того, ради чего стоит жизнь положить.
почему ты думаешь, чернокнижники теперь злые?
вторник, 25 августа 2015
то ли мы лётчики, то ли поэты мы.

тут становится не до баллад и не до романсов,
не до сплетен, дифирамбов и реверансов.
оголённость лезвия, честность холодной стали:
мы сгорели в прах и из праха теперь восстали.
и ничто не важно теперь, и ничто не нужно,
так Полярная светит в зелёной, заросшей луже -
чистый, скальпельно острый свет средь песка и ила -
остаётся собой, безразлично, в чём отразилась.
есть огонь небесный, огонь земной, и есть тот, что между:
грани чистой веры, искры шальной надежды.
бесконечность, свернувшись кошкой, легла на плечи.
время движет горы, но ничерта не лечит.
только мелким ситом, звёздной колючей сетью
ловит важное: ветер, солнце, осколок лета.
остальное - не стоит самой избитой драмы.
видишь: нам дали нас.
с остальным разберёмся сами.
24.8.15.
понедельник, 24 августа 2015
то ли мы лётчики, то ли поэты мы.
мир меняется, или я в нём меняюсь? жизнь делает из меня что-то своё, совершенно определённое, вопрос только в том, зачем я ей именно в этом виде? и какая часть этих трепыханий - моя свободная воля, а не её?
это были очень долгие и очень короткие два месяца одновременно. два месяца почти без средств связи - только иногда работающий телефон. наконец-то - возможность остаться наедине с собой, выдохнуть и подумать. дни короче, ночи холоднее, ветер пахнет высохшей травой и дымом. скоро колесо закрутится снова, а я пока ловлю свои последние шансы: надеть шорты, поваляться в траве под солнцем, не следить за тем, во сколько ложусь спать, не думать о том, что будет дальше.
лето - как личное безвременье, зелёно-золотое, цветочное и медовое. скоро всё будет по-другому, но я, кажется, готова к этому.
это были очень долгие и очень короткие два месяца одновременно. два месяца почти без средств связи - только иногда работающий телефон. наконец-то - возможность остаться наедине с собой, выдохнуть и подумать. дни короче, ночи холоднее, ветер пахнет высохшей травой и дымом. скоро колесо закрутится снова, а я пока ловлю свои последние шансы: надеть шорты, поваляться в траве под солнцем, не следить за тем, во сколько ложусь спать, не думать о том, что будет дальше.
лето - как личное безвременье, зелёно-золотое, цветочное и медовое. скоро всё будет по-другому, но я, кажется, готова к этому.
воскресенье, 05 июля 2015
то ли мы лётчики, то ли поэты мы.

никогда не верь оскаленной тьме за дверью,
в подреберье стылой выстраданной души.
на больших дорогах дети теряют перья,
но взамен получают скальпели и ножи.
обрезают косы да заряжают кольты,
усмехнувшись косо, палят в немой закат.
только помни, друг, ты сам выбираешь, кто ты,
никакой Всевышний в этом не виноват.
не спасут ни предначертанье, ни обречённость,
ты свободен портить всё сам - да и поделом.
это жизнь, мой друг, по белому пишет чёрным.
это мир, мой брат, проверяет тебя на слом.
оставайся богом, шаманом, тенью ветра,
ничего не жди и не думай считать года.
слушай маму, Биттлз, духов шального лета,
только тьму под своею кожею - никогда.
10-22.3.15
среда, 01 июля 2015
то ли мы лётчики, то ли поэты мы.
всё идёт по кругу, будь проклят этот круг, и возвращается, всегда - возвращается.
и страшно то, что какая-то часть меня всё-таки этому рада.

и страшно то, что какая-то часть меня всё-таки этому рада.

всё как во сне: то откровенно странно,
то, вместе с тем, почти нестерпимо больно.
либо твоё время залечит раны,
либо, смеясь, снова посыплет солью.
третьего нет. вроде, и так всё ясно.
всё решено сильно до нас. а, впрочем, -
слово "предначертанье" звучит ужасно,
так что - давай, мы разойдёмся
молча?
время колеблется: соль, исцеленье, кнут?
я не хочу вспоминать, как тебя зовут.
7.9.13
то, вместе с тем, почти нестерпимо больно.
либо твоё время залечит раны,
либо, смеясь, снова посыплет солью.
третьего нет. вроде, и так всё ясно.
всё решено сильно до нас. а, впрочем, -
слово "предначертанье" звучит ужасно,
так что - давай, мы разойдёмся
молча?
время колеблется: соль, исцеленье, кнут?
я не хочу вспоминать, как тебя зовут.
7.9.13
то ли мы лётчики, то ли поэты мы.
день - солнце и жжёный сахар, но сюда солнечные лучи добираются с огромным трудом, замирая тусклым бликом на лезвии удобно лежащего в ладони ножа. разбивать ледяные глыбы, полные ладони снега набирать, и пальцы перестают слушаться от холода. от особенно сильного удара - бледный высверк стали - отлетает осколок зеркальной глыбы, впивается в правый глаз. что ж, это комплект, ведь, по словам некоторых пострадавших, в сердце лёд у меня уже довольно давно.
но вот что интересно: это только у меня процесс разморозки холодильника происходит настолько драматично?
но вот что интересно: это только у меня процесс разморозки холодильника происходит настолько драматично?
вторник, 30 июня 2015
то ли мы лётчики, то ли поэты мы.
с первым за это время по-настоящему жарким днём, с первым человеком, которого по-настоящему рада видеть, с первой корявой "отл" в зачётке и кисловатым привкусом этого "умница" на языке, возвращаешься в комнату, превращённую в поле боя, разгребая бардак ногами, завариваешь чай. потом смотришь на календарь и лучше бы не смотрела.
особенно остро чувствуешь, как время утекает сквозь пальцы, особенно остро чувствуешь потребность оставить себе хоть что-то.
вчера вместо подготовки к по-настоящему важному экзамену - пила вино из горла, сидя прямо на полу, и разговаривала сама с собой о будущем. и, надо сказать, вполне довольна тем, до чего по итогу договорилась.
скоро приедет Пехотинец. и это будет, наверное, последний шанс просто поговорить с человеком, последнее разрешение себе ничего пока не решать. потому что я не в ответе за всех этих людей, они приручаются сами, никто из них мне не нужен, никто.
сейчас - приводить жизнь в порядок. хотя бы в рамках отдельно взятой комнаты. слушать новый сингл Shinedown и чай допивать. простая физическая работа обычно проясняет сознание. может, к чему-нибудь и приду.
особенно остро чувствуешь, как время утекает сквозь пальцы, особенно остро чувствуешь потребность оставить себе хоть что-то.
вчера вместо подготовки к по-настоящему важному экзамену - пила вино из горла, сидя прямо на полу, и разговаривала сама с собой о будущем. и, надо сказать, вполне довольна тем, до чего по итогу договорилась.
скоро приедет Пехотинец. и это будет, наверное, последний шанс просто поговорить с человеком, последнее разрешение себе ничего пока не решать. потому что я не в ответе за всех этих людей, они приручаются сами, никто из них мне не нужен, никто.
сейчас - приводить жизнь в порядок. хотя бы в рамках отдельно взятой комнаты. слушать новый сингл Shinedown и чай допивать. простая физическая работа обычно проясняет сознание. может, к чему-нибудь и приду.
четверг, 25 июня 2015
то ли мы лётчики, то ли поэты мы.
"нет такой тьмы, у которой не было бы конца"(с). написать на всех стенах, повторять почаще. не всё в этой жизни - вопрос твоего личного выбора, как бы ни любили об этом говорить все эти новоиспечённые сэнсеи-самоучки, которых сейчас двенадцать на дюжину.
некоторые вещи просто случаются. просто потому что.
нужно принимать это и делать ещё один шаг вперёд. и ещё один. и один. маленькие потери, большие потери - боль всегда есть боль. и единственный принципиальный вопрос здесь - то, как ты сам поступаешь под её влиянием. потому что поступки - это точно вопрос твоего личного выбора, твоя и ничья больше зона ответственности.
эй, мир, я делаю всё, что могу, слышишь? мне за себя не стыдно.
остальные пусть сами за себя решают.

некоторые вещи просто случаются. просто потому что.
нужно принимать это и делать ещё один шаг вперёд. и ещё один. и один. маленькие потери, большие потери - боль всегда есть боль. и единственный принципиальный вопрос здесь - то, как ты сам поступаешь под её влиянием. потому что поступки - это точно вопрос твоего личного выбора, твоя и ничья больше зона ответственности.
эй, мир, я делаю всё, что могу, слышишь? мне за себя не стыдно.
остальные пусть сами за себя решают.

среда, 24 июня 2015
то ли мы лётчики, то ли поэты мы.
настоящее веселье там, где начинаешь честно себе признаваться, что всё, что в пятнадцать казалось тебе самым страшным страхом - сбылось, и вот оно, делает вид, что оно - жизнь твоей мечты, собственно, сама начудила как сумела. и вот теперь дёргаешься от странного чувства, что что-то не так идёт. да, чёрт возьми, всё не так. посмотри, оглянись. стань на мгновение тем непримиримым, бескомпромиссным, упёртым существом с острыми локтями, у которого через слово "нет", "никогда" и "нафиг надо". тем самым злобным, ненавидящим полмира и себя в самой большой степени, но при этом - кристально честным с собой же.
расскажи мне в мои пятнадцать, что я буду жить вот так и радоваться - рассмеялась бы. или закатила истерику. или ударила.
а я живу, и пытаюсь радоваться, и не понимаю, что же не так, пока этот, всё ещё живой подросток, дико сверкая глазами, пытается достучаться до меня и надавать оплеух.
боялась в пятнадцать, что к двадцати так и не научусь писать нормальных песен - и пожалуйста. даже стихи - то, что всегда было со мной - из-под палки, раз в месяц. гитара под слоем пыли погребена.
боялась, что не уеду дальше курска - однако, здравствуйте. нет, я не жалею, что оказалась по итогу там, где оказалась, но сам факт - отметочка в том месте, где мне не удалось за себя и свои мечты постоять.
боялась, что буду с человеком только из-за своего гипертрофированного чувства ответственности за тех, кого приручила, и скриплю зубами каждый раз, когда пропускаю очередной звонок. потому что мерзко, глупо и нечестно в конце-концов.
по-настоящему страшно именно то, что не страшно. в пятнадцать я точно знала - не формулируя даже, просто диким каким-то чутьём нутряным понимала - что для меня губительно. знала, и обходила стороной. а сейчас живу этим, и всем говорю, что это нормально, и себе говорю, что это нормально.
а ничерта не нормально.
радует только то, что, похоже, не всё ещё для меня потеряно. если хочется ещё злиться и ссаживать кулаки о стену, если есть куда поворачивать, есть чем дышать.
не потеряться бы окончательно.

расскажи мне в мои пятнадцать, что я буду жить вот так и радоваться - рассмеялась бы. или закатила истерику. или ударила.
а я живу, и пытаюсь радоваться, и не понимаю, что же не так, пока этот, всё ещё живой подросток, дико сверкая глазами, пытается достучаться до меня и надавать оплеух.
боялась в пятнадцать, что к двадцати так и не научусь писать нормальных песен - и пожалуйста. даже стихи - то, что всегда было со мной - из-под палки, раз в месяц. гитара под слоем пыли погребена.
боялась, что не уеду дальше курска - однако, здравствуйте. нет, я не жалею, что оказалась по итогу там, где оказалась, но сам факт - отметочка в том месте, где мне не удалось за себя и свои мечты постоять.
боялась, что буду с человеком только из-за своего гипертрофированного чувства ответственности за тех, кого приручила, и скриплю зубами каждый раз, когда пропускаю очередной звонок. потому что мерзко, глупо и нечестно в конце-концов.
по-настоящему страшно именно то, что не страшно. в пятнадцать я точно знала - не формулируя даже, просто диким каким-то чутьём нутряным понимала - что для меня губительно. знала, и обходила стороной. а сейчас живу этим, и всем говорю, что это нормально, и себе говорю, что это нормально.
а ничерта не нормально.
радует только то, что, похоже, не всё ещё для меня потеряно. если хочется ещё злиться и ссаживать кулаки о стену, если есть куда поворачивать, есть чем дышать.
не потеряться бы окончательно.

то ли мы лётчики, то ли поэты мы.

давай уедем? мне тошно в этих сплетнях и дифирамбах,
ты слышишь: мчится небесный поезд сквозь предрассветный мрак?
рюкзак, билеты, горчащий чай, прокуренный дымный тамбур,
что нам ещё-то? давай сбежим, и можно не ждать утра.
давай - подальше от этих драм, немного уже осталось,
ведь где-то - небо, как будто из романов Экзюпери.
мы не в ответе за этот мир, так, может, поставим парус?
и море примет нас, чтобы мы никогда не нашли земли.
давай, пожалуйста, бросим всё: места, имена и лица.
всего-то нужно, что горизонт и немного совсем огня.
вот в небе плавают дирижабли, будто большие птицы.
один из них - изумруд и медь - давно уже ждёт меня.
ты весь - "ну хватит", немое "нет", тяжёлое злое "против",
пожалуй, хватит с нас болтовни, я больше не буду так.
ты спи, а я ещё покурю, почеркаю в своём блокноте.
ты спи, пожалуй, а я пойду.
пойду паковать рюкзак.
21.6.15.
ты слышишь: мчится небесный поезд сквозь предрассветный мрак?
рюкзак, билеты, горчащий чай, прокуренный дымный тамбур,
что нам ещё-то? давай сбежим, и можно не ждать утра.
давай - подальше от этих драм, немного уже осталось,
ведь где-то - небо, как будто из романов Экзюпери.
мы не в ответе за этот мир, так, может, поставим парус?
и море примет нас, чтобы мы никогда не нашли земли.
давай, пожалуйста, бросим всё: места, имена и лица.
всего-то нужно, что горизонт и немного совсем огня.
вот в небе плавают дирижабли, будто большие птицы.
один из них - изумруд и медь - давно уже ждёт меня.
ты весь - "ну хватит", немое "нет", тяжёлое злое "против",
пожалуй, хватит с нас болтовни, я больше не буду так.
ты спи, а я ещё покурю, почеркаю в своём блокноте.
ты спи, пожалуй, а я пойду.
пойду паковать рюкзак.
21.6.15.
понедельник, 27 апреля 2015
то ли мы лётчики, то ли поэты мы.
А в этой башне истинное волшебство
и та, что с глазами речной воды.
А я жду беды, но прежде всего
Это что-то из моего сердца.(с)
и та, что с глазами речной воды.
А я жду беды, но прежде всего
Это что-то из моего сердца.(с)
а теперь я хочу сделать то, чем не грешила ни в одном из своих дневников. хочу посоветовать, даже - настойчиво порекомендовать всем читающим этот пост один потрясающий чешский фильм. собственно, вот он. это букет невероятных по красоте и силе воздействия сказочных сюжетов, очень правильных, жестоких и жутких, но завораживающе красивых.
ударная доза магии в серые будни. доза страха, доза чистых эмоций, доза ничем не замутнённой красоты.
и, да, Ана Танглосс, тебе советую персонально.)

воскресенье, 26 апреля 2015
то ли мы лётчики, то ли поэты мы.
выхожу из общежития - и сразу попадаю в закручивающийся вокруг меня спиралью вихрь. непростой сегодня ветер, с характером. у прохожих, идущих навстречу, ни волосок на голове не дрогнет - мои же пряди извиваются и змеятся, будто бы я родственница Медузе Горгоне. и даже когда возвращаюсь назад с рюкзаком, тяжело груженом провизией, порывы ветра вполне ощутимо угрожают сбить меня с ног, тогда как у идущей рядом со мной девочки даже полы пальто не думают развеваться.
ветер тем временем одуряюще пахнет теплом, свежей зеленью и чем-то предгрозовым. и за окном уже начинают собираться тучи. хотя после недавней прогулки я совсем не удивлюсь, если узнаю, что тучи транслирует только моё окно, у остальных же - вполне себе солнечный апрельский денёк.
вчера мы и вправду варили кофе с гвоздикой и жжёным сахаром, слушали Iron and Wine, жгли благовония, раскладывали таро и говорили о будущем, и чуть-чуть о прошлом, и о долгах перед нашими мёртвыми. по крайней мере, ощущение мучительного ожидания невесть чего ушло без остатка.
теперь я рисую рыб, играю на варгане и жарю сырники с яблоками и ванилью.
и всё вполне чудесно.
ветер тем временем одуряюще пахнет теплом, свежей зеленью и чем-то предгрозовым. и за окном уже начинают собираться тучи. хотя после недавней прогулки я совсем не удивлюсь, если узнаю, что тучи транслирует только моё окно, у остальных же - вполне себе солнечный апрельский денёк.
вчера мы и вправду варили кофе с гвоздикой и жжёным сахаром, слушали Iron and Wine, жгли благовония, раскладывали таро и говорили о будущем, и чуть-чуть о прошлом, и о долгах перед нашими мёртвыми. по крайней мере, ощущение мучительного ожидания невесть чего ушло без остатка.
теперь я рисую рыб, играю на варгане и жарю сырники с яблоками и ванилью.
и всё вполне чудесно.