Когда мне будет сильно больше лет, чем сейчас, я превращусь в такую старушку-в-шали, с вечно застывшим на лице насмешливым прищуром и вздёрнутой правой бровью. У меня дома будут жить книги и говорящий ворон. Говорить я буду на дикой смеси арабского, финского, чешского, немецкого - и только время покажет, какого ещё; потому что к тому моменту я выживу из ума достаточно сильно для того, чтобы вспомнить и ощутить, что все они вышли из одного источника; я осознаю себя, снова стоящей у подножия Вавилонской башни, и облекать мысли в слова - впервые за долгую-долгую жизнь - вдруг станет легко. Нелегко станет благодарным потомкам, но они наймут для общения со мной тридцатипятилетнюю переводчицу-мультиполиглота с выбритым виском и стальными нервами. Я буду разрешать ей курить у меня в гостиной и таскать книги из библиотеки; она будет поводить плечами в идеально отглаженной кипенно белой рубашке и напоминать мне, какой из моих правнуков на каком языке говорит. Мы определённо поладим.
=
Воспоминания о прожитой жизни будут посещать меня так же, как сейчас посещают не слишком близкие, но хорошие и по-своему дорогие приятели: короткий звонок с утра, пока ничто не предвещает, слушай, я тут проездом, нужно срочно выпить кофе, помнишь, ты год назад приглашала в гости? Я под общагой, кто там на вахте? О, с этой старушкой я как-нибудь договорюсь, считай, я уже поднимаюсь. Ты ещё помнишь, как варится тот кофе с кардамоном?
=
Что проступит из сумрака в моей голове, когда я буду вспоминать про здесь-и-сейчас?
Июнь семнадцатого года. Мне двадцать два. Я сижу на входе в университет, каждый третий из тех, кто из него выходит, кажется мне знакомым. День душный и ветреный, штанины широки синих брюк развеваются, как парус. Послезавтра защита диплома.
Или как я поднимаюсь отвечать на ГОСе, перед заявленной в списке не справляющейся одногруппницей, подгоняемая в спину её умоляющим и библейским "встань и иди" - и не удерживаюсь от усмешки в единое лицо аттестационной комиссии. Как я таким же ветреным днём бегу по центральной улице города, прижимая к груди только что переплетённый диплом. Как липы цветут. Мне двадцать два, у меня красные кеды и ветер в голове; куда не приду - чувствую себя самозванкой. Я не учитель, не переводчик и не поэт, я не умею походы и не умею дружбу - зачем все эти люди любят меня и верят в меня? Как же хорошо, что все эти люди - да.
Месяц расставаний - с местами жительства, людьми и планами на будущее. От каждого разрыва сначала больно - воздух в лёгкие не заталкивается - а потом легко. Когда таких несколько в ряд, становится страшно от того, с каким треском горят оставленные за спиной мосты.
А потом приезжаешь домой, и тебе говорят, что такой лёгкой тебя в последний раз видели утром после выпускного пять лет назад.
=
Пять лет назад даже представить было невозможно, что в июне семнадцатого всё сложится именно так.
И как же это прекрасно.