Ну вот, опять я распускаюсь до патетичных этих вздохов и заламываний рук: ах, обидеть художника может каждый. Дамы и господа, не верьте мне никогда, и вдвойне не верьте тому, что написано в предыдущем посте. Все мои беды в том, что я, как всегда "больше упрямствую, чем люблю"(с)

А стоило бы наоборот. Потому что когда у меня в плеере выключается-таки Радиохэд и рассеивается туман перед глазами, когда находятся силы быть человеком, я встаю во весь рост и оглядываюсь - мне хочется запихнуть все эти мелочные слова о собственной оставленности себе же поглубже в глотку, запечатать губы воском и никогда в жизни ни единой мысли не вербализировать - не стоят они того, совершенно не стоят. Потому что пополам сгибает от жгучего, всепоглощающего стыда. Потому что если бы те, кто стоит вокруг, меня не держали - здесь просто некому было бы изображать мечту декадента, курить на балконе, щурясь, и что-то там сквозь зубы цедить про предательства.
Натурально - некому.
А они всё равно стоят и держат, люди, которые - каждый из них - настолько неизмеримо лучше и выше меня, что я каждый раз чувствую себя самозванкой.
Друг-викинг, который каждое (каждое, Карл!) утро звонит мне в шесть утра, чтобы поднять меня на пробежку; который "носит тяжёлое, чинит сломавшееся" и подхватывает под локоть за секунду до падения, и на все изъявления благодарности отвечает искренним изумлением: "А как по-другому?"
Л., к которой можно выскочить во двор в драных шортах, съесть пополам пряник, посмотреть на закат на Кургане - и вообще не задумываться о том, в какие слова облекаешь собственные мысли, настолько ясно чувствуешь, что будешь понят правильно; которая медленно, но верно возвращает меня в забытое за год ощущение того, что всё складывается - и сложится - именно так, как нужно; к которой прибегаешь, нелепо размахивая руками, а тебе в ответ: "выдыхай и жди", и ты выдыхаешь, и завариваешь чай, и всё становится преодолимей, хотя половину уже совершенно не хочется преодолевать; потому что всё - смешные пустяки, пока можно сидеть на холме и читать Верочку наизусть. Всё само собой сложится.
Ещё есть товарищ Ф., который накидывается без приветствий и предисловий - так, чё случилось? - раньше, чем успеваешь не то что пожаловаться - глаза на него поднять. Которого можно щёлкнуть по его еврейскому носу и заставить почти бегом подниматься по лестнице на восьмой этаж, слушая, как он непечатно выражается сквозь зубы и тихонько посмеиваясь. С которым можно в предельно злых выражениях - и от души веселясь - перемыть косточки университетскому начальству, в конце концов. В которого просто веришь, что он в тебя верит.
И - есть Есенин, который снова пишет песни, и с которым, как в старые-добрые, можно петь "Сентябрь горит" дурными голосами, под гитару, в июне; и отправиться на поиски апельсинового сока в час ночи; и сказать "я приду к тебе сегодня, можешь постелить мне на коврике в прихожей" - и быть уверенным, что можешь рассчитывать даже на коврик в гостиной.
Есть брат, с которым приходишь в бар, начинаешь что-то рассказывать о собственных внутренних катаклизмах, и внутренне сжимаешься "ну, ты-то знаешь, где у меня болит, давай, скажи, что я творю со своей жизнью полнейшую ерунду" - а услышать исключительно слова поддержки в количестве, способном поднять из мёртвых полк таких как я павших в борьбе с собой.
У меня элементарно не хватит слов, чтобы назвать здесь всех и каждого, но.
Это единственная тема, которая стоит всех слов, на неё потраченных.