Город в душном мареве плавает, плавится, воздух дрожит, золотой от солнца, липового цвета и просто так, потому что лето неубиваемо и неотменяемое, как бы там ни было. И это один из главных его уроков: будь стойким и вечным, и звонким, как струна. Идёшь себе, и иди. И не забывай улыбаться. В плеер новых музык на новых языках, к ссадинам на коленках - подорожник прикладывай, в сумку термос с мятным чаем - и вперёд на подвиги. Летом все умеют подвиги: уходить из дома, теряться в лесах, разводить костры и шаманские пляски вокруг костров; собственная судьба лежит на плечах лёгкая, как птичье дыхание.
Ничего-то тебя не берёт.
Ни тревожные звонки из дома, после которых глаза раскрываются резко, как после кошмара; ни чужие драмы, ни собственные демоны, ничего. Идёшь себе, да идёшь. Под какого-нибудь Эда Ширана в наушниках. В рваных кедах. И чувствуешь себя ровесником миру и братом ему.
Хочется собрать рюкзак - и в дорогу. Снова научиться быть живым и лёгким, и ничего на свете не бояться. Искупаться в Волге, сгореть под июльским солнцем, спать под звёздами и не думать о том, что утром ещё гладить рубашку, с кем-то встречаться, мучительно подбирать слова. Хочу холодных рассветов, весло в руках, и чтобы волосы пахли ветром и дымом. Очень многого жду от этих походов, очень. Наверное, даже слишком, но ничего не могу с собой поделать.
С наступлением темноты живу исключительно на подоконнике, смотрю на бледную луну в ведьминских каких-то клочковатых тучах - привет, Мидсаммер! - завожу пару-тройку двойников-отражений в оконных стёклах и пью с ними ромашковый чай. Слушаю Scorpions, самые старые из их песен - такой явный привет из детства. Брат, помнится, ходил и ворчал, что нельзя слушать песни, смысла которых не понимаешь. Прошло десять лет, я - филолог, и искренне с ним согласна, а он продолжает бессовестно не понимать дальше. Вечно мы с ним расходимся, что бы ни делали. Но это не то чтобы совсем уж плохо.
Если копнуть глубже - не плохо совсем.