Такое специальное время, чтобы оглядываться и скучать. Последний шанс выдохнуть перед забегом, который обещает стать решающим. Пока ещё есть время, я ухожу в лес, нахожу поваленное дерево, и просто дышу, или валяюсь в траве, глядя, как раскачиваются верхушки сосен; выбираю из волос иголки, учусь размеренному дыханию и осознанности; делаю чай со зверобоем, стираю рюкзак, перечитываю Гоголя.
Скучаю по Карелии, по ледяной Ладоге, даже по пыльно-зелёной Сортавале; только на севере маленькие города умеют вот это бесхитростное очарование, честность очень простой жизни, простор улиц и зелень короткого лета. Скучаю по веслу в руках, по запаху костра от волос и куртки, по лежащему на воде туману и выныривающим прямо перед носом байдарки усатым нерпам, по поздним закатам, скалам и чайкам; по каждой возможности почувствовать себя слишком живой.
Скучаю по железному лету, запаху раскалённого на солнце металла, по подстаканникам и форменному галстуку, по вечному сигаретному дыму в тамбуре, по носящимся по вагону детям, сходящим с ума от скуки; по пассажирам-туристам, с трудом помещающимся в вагон со всем своим скарбом; по каждому из тех, с кем встречали рассвет, стоя на платформе в какой-нибудь Кондопоге, кутаясь в шерстяные казённые одеяла. Скучаю по возможности так близко смотреть на чужих людей, которые проходят через твою жизнь так быстро - но имеют так много шансов оставить в ней след надолго; я помню их имена, помню, о чём и как мы говорили, наблюдая в пыльное окно бесконечные километры железных дорог. Теперь любая моя дорога - железная, то лето сделало меня мной.
Где-то по окраинам ночами воет волк: я слышу его довольно отчётливо, если засиживаюсь допоздна.