когда едешь один, выходишь из дома один, один растворяешься в шуме жужжащего как пчелиный улей вокзала, кажется, будто тебя и вовсе на свете нет. исключили из общей схемы, выкрутили, как перегоревшую лампочку. вроде бы вот он ты, живой, осязаемый, с извечными радиохэд в плеере, но как-то неуловимо меняется профиль, отраженный потемневшим стеклом. ты будто бы превращаешься в духа дороги, вокзального неприкаянного призрака, у которого только и дел, что купить в автомате отвратительного кофе и уткнуться в книжку, притаившись в углу зала ожидания. когда на этой платформе никто не машет рукой вслед, а на той - не будет кутаться в шарф и щуриться в ожидании прибытия твоего поезда, дорога как-то быстро теряет всякий смысл. любая.
и ты остаёшься медленно перегонять кислород в углекислый газ, медленно-медленно-медленно прокручивать в голове полторы мысли о смысле жизни и растворяться в воздухе. там, снаружи, сырые и выстывшие зимние ветры уже целуют в лоб твой сто пятый скорый, твоего курского соловья, который вот уже - светится изнутри и ждёт. это очень мудро - светиться изнутри, мудро - терпеливо ждать, и ты судорожно вспоминаешь, с какого же момента это стало таким трудным делом.
тишина окутывает мягко, как байковый плед, который здесь предлагают вместо классического колючего шерстяного одеяла. непривычно и даже немного обидно, на мгновение кажется, что в том, разваливающемся и облупленном адлеровском поезде с его сквозняками и тряской, души было куда больше. но поезда, любые поезда - это что-то невероятное. стоит только нырнуть из тамбура в узкий коридор, как чувствуешь - всё, что давило на плечи осталось там, по ту сторону, мерять шагами платформу и злобно скалиться в мутные стёкла окон. вагон - мой зачарованный круг, пока я здесь - меня никто не тронет, и уж тем более - не догонит.
===
а город встречает так, как умеет только он, равнодушно и нетерпеливо одновременно. он вроде бы и знал наверняка, что - никуда не денешься и вернёшься, а всё равно - кто же знает, что тебе в голову стукнет? город встречает непроницаемо тяжёлым небом без намёка на рассвет, абсолютной немотой безветрия, большим улыбчивым таксистом с его анекдотами.
в общежитии холодно, как в скандинавском аду.
жизнь, в общем-то, на этом не заканчивается.